На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Мы - Россия

303 подписчика

Свежие комментарии

РОДОМ ИЗ ЗАТОНУВШЕЙ АТЛАНТИДЫ Своим «экономическим чудом» японцы во многом обязаны этому русскому предпринимателю

Каждое утро зимой, летом и осенью 1913 года к летному полю московского аэродрома на Ходынке – ныне это популярная российская барахолка под названием «рынок ЦСКА» – подъезжал солидный бородатый господин и пересаживался из собственного автомобиля в свой же собственный аэроплан модели «Фарман-7». Разумеется, и автомобиль, и самолет он водил сам – такова была жизненная установка этого человека. Сделав несколько кругов над аэродромом, освежившись в ту пору еще вполне чистым воздухом Москвы, Александр Васильевич Чичкин, известный на всю Россию миллионер, владелец гигантской молочной империи, в бодром настроении отправлялся на работу. Пребывать в бодром настроении тогда, в 1913-м, ему оставалось еще ровно четыре года.

     Александр Васильевич родился через год после отмены крепостного права, в 1862-м, а умер в 1949-м, в год 70-летия Сталина, известного «любителя» частной инициативы и самостоятельных миллионеров, пусть даже и напоивших всю Россию – правда, не водкой, а собственным, российским, то есть настоящим, неразбавленным молоком. Ну а поскольку Александр Васильевич всю свою империю, знаменитую на весь мир качеством производимого молока, сметаны, сыра и творога, вместе со всеми своими миллионами безропотно отдал советской власти в целости и сохранности, советская власть милостиво позволила бывшему миллионеру, а позже консультанту-пенсионеру союзного значения в продовольственном наркомате Анастаса Микояна тихо умереть своей смертью и даже разрешила похоронить его на Новодевичьем кладбище. Так он оказался единственным легальным миллионером, похороненным в советское время на советской половине столь престижного кладбища.
Видимо, было за что.

ЕГО УНИВЕРСИТЕТЫ

 
     «Кому, как не русскому, надо как можно больше знать о большом и интереснейшем Человеке, – вспоминал один из земляков Чичкина. – Он не был, конечно, ни Ильей Муромцем, ни Добрыней Никитичем, но имел громадной силы “великорусскую упряжку”, был трудолюбив и требовал от других того же…»
 
     А еще Александр Васильевич был удачливым человеком. Ему повезло родиться в большом селе Коприно Рыбинского уезда Ярославской губернии. Рядом находился известный в те годы на всю Россию монастырь Югской Дорофеевой пустыни, в котором хозяйственными делами ведал неутомимый отец Федор (Виноградов). Маленький Саша Чичкин все свободное время – а у сына волжского лоцмана только и было свободное время со дня рождения и до семи лет - проводил у отца Федора. И вот что заметил для себя и потом вспоминал всю свою жизнь наблюдательный мальчик (помимо того, каким замечательным человеком был сам отец Федор - однако не это потрясло юного Чичкина). Он никогда не забывал то хозяйство, которым руководил отец Федор. Чтобы нам легче было понять маленького Сашу Чичкина, я вкратце перечислю лишь несколько объектов хозяйствования отца Федора, возникавших на глазах сначала мальчика Сашеньки, затем студента Александра, а потом миллионера Александра Васильевича Чичкина.
 
     Итак. Глухая, по теперешним понятиям, провинциальная «дыра». Но в этой – между прочим, красивейшей! – «дыре» был действующий монастырь, а в монастырском хозяйстве имелись: общая кухня, трапезная, братские корпуса, гостиница для приезжих, церковно-приходская школа, скотный двор, конюшня, зернохранилище, огромный сад, кузница, механическая прачечная, теплица, квасоварня, водяная мельница и – что особенно впечатлило ребенка - кирпичный завод. Когда Саша подрос, его поразило уже другое: все это хозяйство обслуживали 23 человека! (Специально для читателей аналитического журнала напишу эту же цифру прописью - двадцать три человека. А питалось трудами этих людей, руководимых садоводом, коллекционером, пчеловодом и, как сейчас сказали бы, крепким хозяйственником отцом Федором, восемь тысяч жителей родного Сашенькиного села Коприна.
 
     Казалось бы, ну чего еще не хватало отцу Федору? А вот чего. В 1900 году он соорудил для села пристань на Волге, в 1907-м основал в «глухой дыре» вольно-пожарную дружину Императорского пожарного общества, в 1908-м возвел для селян Копринский народный театр, в котором тогда не брезговали выступать артисты Императорского Малого театра. На восемь тысяч человек в этой «сельской глуши» было десять школ, две большие библиотеки, а в 1916 году отец Федор построил в Коприне первый в Ярославской губернии кинотеатр. Так что молодому Чичкину было с кого брать пример.
 
     Правда, когда в 30-е годы Чичкин хотел, как обычно, навестить родные места, выяснилось, что Коприно вкупе со всеми трудами отца Федора ушло на дно Рыбинского водохранилища. Однажды в каком-то случайном разговоре один из собеседников Александра Васильевича мельком упомянул, что в фантастическом романе он читал про поиски затонувшего континента под названием Атлантида. «А что его искать? – угрюмо пробурчал Чичкин. – Я только что с этого континента…» Все, кто знал, что Александр Васильевич на днях приехал со своей родины, в ужасе затихли. Но никто не донес. То ли потому, что сотрудники Чичкина воспитывались на молоке, а не на водке, то ли по какой другой причине, но не случилось.
 
     Ладно, не будем о грустном. Потому что все-таки это чудо – монастырское хозяйствование в Югской Дорофеевой пустыни – Чичкин успел застать. А второе везение Чичкина было том, что в 1862 году два замечательных человека – ученый и философ, основатель русской молочной промышленности и один из первых российских кооператоров Николай Васильевич Верещагин (старший брат известного художника) и купец Владимир Иванович Бландов, владелец молочной фирмы - организовали в селе Коприне первую в России крестьянскую артельную сыроварню. Отец Федор помог артельщикам своими советами, и дело оказалось успешным. Причем настолько, что в 1870 году Верещагин и Бландов в селе Едимонове Тверской губернии открыли первую в России молочную школу - учебное заведение, в котором детей помимо общеобразовательных предметов учили основам будущей профессии работника молочной промышленности. Вот в эту-то школу Владимир Иванович Бландов за свой счет и определил пятерых мальчиков из Коприна. Да, вы угадали: среди них был и любознательный Саша Чичкин. Дальше была обычная по тем временам и непонятная, фантастическая – по нашим – жизнь.
 
     На деньги Владимира Ивановича Бландова способный ученик после окончания молочной школы в Едимонове отучился пять лет в Москве в реальном училище, потом получил высшее образование в Петровской сельскохозяйственной академии (ныне Тимирязевской), после чего был направлен благодетелем доучиваться не куда-нибудь, а в Париж. Здесь мальчик из глухого села Коприна стажировался три года в знаменитом Институте Пастера. И лишь после этого - так было принято в те «ужасно отсталые времена» - у молодого инженера появился шанс на основание своего собственного дела.

ЕГО ДЕЛО
 
     Александр Васильевич начал с небольшой молочной лавки своего отца, Василия Николаевича, скромно, хоть и без убытка, продававшего в Москве сыр и масло от фирмы «Братья В. и Н. Бландовы». Затем по велению сердца женился на дочери своего благодетеля, а уж зятю уважаемого Владимира Ивановича Бландова не отказали в льготном кредите. На него-то Чичкин построил на Петровке, 17, первую в Москве городскую молочную станцию (по-нынешнему - специализированный магазин).
 
     До этого в белокаменной молоком торговали только на базаре и на улицах, благо ходить за ним далеко не надо было, прямо в черте города мирно паслись семь тысяч коров. И никто тогда не интересовался ни качеством того сена, что поедали эти коровы, ни здоровьем той коровы, что поедала это сено, ни чистотой рук того продавца, что торговал молоком этой самой коровы. Все строилось на доверии: коровы -- к сену, продавца - к корове, а покупателя - к продавцу. А тут вдруг появилось торговое заведение, поразившее не особо избалованных москвичей своей деловитостью, жестким контролем за качеством молока, продуманностью каждой мелочи в организации торговли таким нежным и деликатным товаром. Ну а слухи о царящей чистоте в помещении и о культуре работы продавцов, разнесенные стоустой молвой по всей первопрестольной, окончательно утвердили на ее молочном рынке нового игрока с философией победителя. Если к этому добавить, что именно в магазинах Чичкина впервые в России начали применяться кассовые аппараты, то каждому становилось понятно, какая мощная молодая щука завелась в старой доброй патриархальной московской молочной реке с кисельными берегами.
 
     И первыми, кого вытеснил с этого рынка Александр Васильевич, оказались, как это часто случается …его собственный тесть и благодетель Владимир Иванович Бландов с братьями. Увы. Это только в искусстве бывает, и то крайне редко (примерно раз в сто лет), что, допустим, появился у Василия Жуковского такой ученик, как Пушкин, вот Василий Андреевич и посылает ему свой портрет с такой смешной, по нынешнему разумению, надписью: дескать, победителю-ученику от побежденного учителя. В бизнесе же моды на подобные надписи нет. В этой сфере человеческой деятельности обычно победителям тендера присылают вместо своего портрета (пусть хоть и кисти скульптора Церетели) какую-нибудь анонимно-противотанковую гранату. Во времена Чичкина, слава Богу, до этого не доходило. Но и в ту пору никто чужому успеху (а стало быть, своему убытку) радоваться не спешил. Не обрадовался, к сожалению, и Владимир Иванович Бландов, а, наоборот, почему-то обиделся. Дочь свою вернуть уже, конечно, не смог, а рабочих от Чичкина попытался сманить. Но и тут у него ничего не получилось. Какая-то такая особая «система» хозяйствования была у Чичкина, что от него никто не уходил. По своей воле. А если и уходил кто, то исключительно по воле самого Чичкина. А что это за «система» такая была у некогда любимого зятя и ученика, о которой гудела вся Москва, этого Бландов не знал. А мы-то знаем и вскоре все о ней расскажем.
 
     Но пока еще немного о бизнесе - потому что Чичкин, невольно покончив с родственниками, своими и чужими, как всякий настоящий бизнесмен уже не мог остановиться. Добившись успеха на рынке, он первым из молочных торговцев одновременно занялся и выпуском продукта, то есть взял на себя весь цикл производства молока. И это простое, но грамотное решение сделало его молочным королем уже не только в Москве, но и во всей России.
 
     Как-то Чичкин сказал: «Поэты поэтами, но ведь и бочкою масла, и головкою сыра, и бутылкою вкусного молока можно в равной степени славить свое Отечество, служить благу и расцвету родной земли». Вот из этого он и исходил, неустанно расширяя свое дело. К концу1910 года фирма «А. В. Чичкин» завершила строительство лучшего в России, самого крупного в Европе и самого продуманного в мире по компоновке цехов молочного завода в Москве на Новорязанской улице, что неподалеку от Казанского вокзала. Мысленно прикиньте, дорогой читатель, это расстояние: от Петровки, 17, где располагался старый завод, до Новорязанской улицы. Прикинули? А теперь представьте себе, что перевозка всего оборудования со старого завода и освоение стотонной производственной мощности нового завода были осуществлены в течение одного дня. Москвичи даже не заметили этого переезда. Впрочем, тогдашние москвичи и не к таким чудесам привыкли! Если, к примеру, один человек, Савва Морозов, за два года выстроил лучшее в Европе театральное здание - МХАТа (его потом все советское государство ремонтировало двадцать лет!), то почему бы и другому, тоже одному, человеку не организовать за один день переезд и запуск лучшего в Европе молочного завода? Но в отличие от обывателей рачительный хозяин Александр Васильевич Чичкин все и всех замечал, а прежде всего тех, кто обеспечил такой не заметный для Москвы переезд. Автор проекта переезда и руководитель строительства нового производства А. А. Попов в тот же день получил от Чичкина премию в размере 5 тысяч рублей (50 тысяч долларов в пересчете на сегодняшний день). Тут все было по «системе Чичкина»: и то, что такая премия, и то, что непременно в тот же день!
 
     Возможно, именно после этого неслыханного в мировой экономике события вспомнил Александр Васильевич свое детство и отца Федора. В одном черновике, который сравнительно недавно был обнаружен, он написал: «Ни о чем так не соскучился наш затырканный до предела, добрый и отзывчивый по натуре русский человек, как о простой человеческой ласке и внимании к себе, оттого и ценит он все это баснословно дорого и расплачивается, как правило, за это неслыханными процентами. Грех не использовать эту его щедрость души в интересах дела и во славу России». Ну и в интересах своего бизнеса, разумеется.
 
     Александр Васильевич и использовал. Да так, что в 1914 году в состав его империи входили: молочный завод и творожно-сметанный филиал, 91 молочный магазин, облицованный белой плиткой (ныне такой плиткой украшают «палаццо» новых русских) с непременной надписью «А. В. Чичкин» (в те времена эта вывеска была такой же непременной частью, символом, если хотите, Москвы, как Третьяковка), первые в Москве 36 грузовых авто, восемь легковых автомобилей и сотни ломовых лошадей обслуживали все это чичкинское хозяйство, а ведь были еще пять магазинов в Одессе, пять - в Тбилиси, магазины в Харькове, Баку, Киеве, Ялте, Ростове-на-Дону, маслозаготовительные станции по всей Сибири... И последняя цифра. На Чичкина работали три тысячи сотрудников. Вот оно, принципиальное для Чичкина слово: со-трудники! А не работники и тем более не работяги. «Работяг» у Чичкина не было вовсе. Об этом позаботилась «система», придуманная Александром Васильевичем, по которой пролетарий гегемоном никогда не был, а уважаемым человеком был всегда.

ЕГО УЧЕНИКИ

 


     Современники не стали дожидаться суда потомков и сами оценили работу Чичкина так: «Жизнь и деятельность Александра Чичкина в России – это подвиг! Это история, это наука, это практика. Это образец русской деловитости, это то, чему мы обязаны учиться сейчас все, от мала и до велика…»
 
     Я не знаю конкретно насчет «мала и велика», но то, что знаменитое японское «экономическое чудо» 60-х годов XX века во многом основано на идеях русского промышленника, высказанных, а главное – реализованных им в начале этого самого века, это я знаю точно. От самих японцев. Помимо многочисленных зарубежных статей и даже книг, посвященных Чичкину, существует и такая легенда, что будто бы в Россию (простите, тогда это был еще СССР) в 1982 году приезжали некие люди из Японии, чтобы вручить премию в два с половиной миллиона долларов (!) наследникам человека, которого они считали одним из создателей своего «чуда». Но, как водится у нас, никто из наших чиновников не знал ни о том, кто такой Чичкин, ни зачем вручать каким-то наследникам совершенно ненужные им инвалютные деньги, когда они очень даже хорошо могут пригодиться самому государству. То есть ему, чиновнику. Посланцы Страны восходящего солнца на это будто бы молча (как у них в последние шесть тысяч лет заведено) вздохнули и, хотя сами японцы по части взяток никому в мире никогда не уступали, денег, составлявших, по их мнению, законную долю Чичкина и его потомков в миллиардах японского бума, государству, забывшему уроки своего выдающегося сына, почему-то не передали. Уверен: Александр Васильевич японских коллег очень бы даже хорошо понял. Он и сам был не большой любитель попусту швырять деньги.
 
     А все «экономическое чудо» – знаменитая «система Чичкина» – родилось вот из каких размышлений, которые Александр Васильевич попытался сформулировать в виде некоего «манифеста» в 1907 году, готовясь выступить на собрании, посвященном памяти своего учителя Николая Владимировича Верещагина:
 
     «Мир не раз уже имел честь убедиться, каким мощным многоцветьем талантов обладает русская нация, но есть у нас, к сожалению, совсем нераспаханное поле деятельности, где не только талантов, но и ростков их раз-два и обчелся. Не думая, не наращивая их, не лелея их, мы ставим под удар все свои национальные сокровища, все, чем богата Россия. Больно и грустно смотреть, будучи русским, на круглогодовое пиршество европейских коров на ухоженных до блеска полях и пастбищах Дании, Голландии, Франции, еще тяжелее сознавать, что мы, русские, не имеем всего этого только потому, что не умеем работать. Мы либо лежим, либо бежим. То на боку, то на скаку! Золотой середины нет, ритма нет. Зато равнодушия, упования на “авось”, обломовщины, маниловщины, любителей потешаться, зубоскалить и подставлять ножку тем, кто умеет и хочет работать, хоть отбавляй. Помешать работать всегда легче, чем помочь, и большинство наших чиновников занимаются именно этим…»
 
     Из этих размышлений со временем выкристаллизовались три постулата, учитывающих сугубо национальные черты русского характера, на которых и построил ровно сто лет назад свою легендарную «систему воспитания кадров для своего бизнеса» Александр Васильевич Чичкин.
 
     Постулат первый. «Истинно культурные русские люди не падки до власти, и в этом трагедия не только их самих, но и власти, а значит, и всей России».
 
     Постулат второй. «Талант легко раним и беззащитен».
 
     Постулат третий, вытекающий из первых двух. «Чтобы его – талант! – в России защитить, мало быть патриотом своего Отечества, надо обладать наблюдательностью и мастерством артиллериста, а не пехотинца, собранностью и спокойствием капитана, а не горячностью влюбленного в свое детище гения. Иностранцам этого не понять. Это наше внутреннее дело. Но если мы его не решим, мы рискуем остаться на задворках истории, отстать от Европы и Америки не только в области молочного производства».

ЕГО СИСТЕМА
 
     А теперь – наконец-то! – пора рассказать и о самой «системе» в подробностях. Ибо как раз подробности методики Чичкина и вошли в состав «экономического чуда». Но, к сожалению, не в России, а в Японии. Вся система воспитания кадров по Чичкину состояла из пяти этапов. И все сотрудники его фирмы были прекрасно о них осведомлены. Это не было некоей тайной инструкцией для руководства. Это была, если хотите, идейная платформа своеобразной партии патриотов развития русского бизнеса.
 
     Первый этап так простодушно и назывался: «Рождение мечты и любви к профессии». Его суть составляла, говоря нашим современным суконным языком, профориентация на молочное дело. Причем с восьмилетнего возраста – именно так обстояло дело в Копринской школе, той самой, в которой когда-то учился сам Чичкин. Вот с какого возраста начинал присматриваться Александр Васильевич к своим будущим сотрудникам. «Ежегодно к новогодним праздникам из Москвы от Александра Васильевича, – вспоминала его землячка из села, – приходили посылки с книгами, сластями, орехами, украшениями для елки и подарками лучшим ученикам». Однако для дальнейшей работы в Москве отбирались не только самые лучшие ученики с математическими наклонностями. Особо ценились среди них те, что были детьми из «честных трудовых семейств». Александр Васильевич верил в семейное воспитание и детей из «подозрительных семейств» – а таковыми Чичкину казались все пьющие, бездельные и нечестные – близко не подпускал к своему бизнесу. Тринадцати-четырнадцатилетних подростков, которые были в свой положенный час удостоены чести вызова в Москву, Чичкин обычно напутствовал такими словами: «В Москве все пятиалтынные одинаковы, а вы должны блестеть!»
 
     В Москве все отобранные дети поступали на обеспечение к Чичкину. Он, помня о том образовании, которое получил когда-то сам, не жалел для своих будущих сотрудников ничего. Разумеется, было прекрасное общежитие, полный пансион, помимо общего образования, положенного для всех жителей империи, -- учеба у лучших мастеров молочного дела. А еще и непременные для этого возраста, как полагал Чичкин, посещения церквей, монастырей, походы в музей, театр, цирк, загородные экскурсии с пикниками возле памятных исторических и просто красивых мест, которых тогда в Москве было несметное множество, чтобы дети почувствовали главное, с точки зрения Александра Васильевича, – вам предстоит работать в великом городе! Все это воспитание, щедро вложенное в юные души, оказалось со временем одной из эффективнейших инвестиций в развитие молочной империи Чичкина.
 
     Второй этап был рассчитан на молодежь от 20 до 24 лет и назывался, по терминологии автора системы «Энтузиазм». На этом этапе сотрудники испытывались прежде всего на инициативность в работе и на умение трудиться спокойно, ритмично и деловито. Заодно им внушалась и следующая простая, но такая важная для каждого мысль: тебя заметят без тебя! То есть надбавка к жалованью и повышение в должности найдут тебя без твоих унизительных просьб. Это не твоя проблема, а твоих начальников, и они с этим непременно справятся. Это тебе я, Чичкин Александр Васильевич, гарантирую! Это моя забота. А твоя проблема, с которой должен справиться ты сам, – это честно и инициативно работать!
 
     В возрасте от 25 до 30 лет сотрудники вступали в третий этап, называвшийся «Честолюбие». Здесь шла тонкая игра на здоровом, естественном и необходимом в любом деле человеческом тщеславии. Именно в этот период сотрудники должны были завоевать на фирме тот авторитет, который в последующем должен был работать уже на них самих. Делалось это, например, так. «В магазинах работники фирмы не имели постоянного места, – вспоминали потом ветераны, – зато за каждым велось постоянное наблюдение. Если работник того стоил, его переводили с повышением, а повышения были разные…» Допустим, вы работали где-то, прости Господи, у черта на рогах, – а тогда рога у него, проклятого, росли где-нибудь в районе метро «Сокол», – а вас переводили в центральный магазин на Тверской. «Помимо отдельных разовых переводов из магазина в магазин четыре раза в год были общие переводы помощников приказчиков, мальчиков, кассирш. Приказчики переводились раз в год». Для переводов были специальные типографские бланки, на которых указывалось, что господин, скажем, Андрей Кобяков с такого-то декабря переводится из магазина номер такой-то в магазин номер такой-то на должность… И подпись: А. В. Чичкин. О получении такого предписания становилось известно всем сотрудникам необъятной империи Чичкина и означало такой успех по службе, после чего можно было и жениться (понятное дело, это касалось холостых). И все знали, что успеха добился действительно достойнейший. «Потому что контроль за работой каждого из нас был изумителен! Исключительно большое значение при этом играл отряд ревизоров. Обладая огромными полномочиями в перетасовке кадров по деловым качествам, ревизоры могли появиться в магазине в любую минуту. В их распоряжении находилось восемь легковых автомобилей, которыми они управляли непременно сами…» Чтобы ни один шофер не мог заранее никого предупредить о будущем маршруте. То есть от инспекторов Чичкина – в отличие, допустим, от инспекторов ООН – никакой Саддам Хусейн ничего худого не смог бы утаить! «…Безукоризненная чистота и порядок во всех молочных магазинах фирмы в немалой степени были заслугой того летучего всевидящего отряда ревизоров, комплектовавшегося из безукоризненно честных и добросовестных сотрудников фирмы». Так что на энтузиазм, конечно, надо рассчитывать (и Чичкин на него рассчитывал), но и без летучего отряда ревизоров вовсе обходиться не следует. Чтобы не искушать малых сих бесконтрольностью. Слишком, знаете ли, ценный и деликатный продукт – Их сиятельства Молоко, Творог, Сыр, Масло и Сметану – производим!..
 
     На четвертом этапе – «Спокойное ожидание», обретя привычку к добросовестному труду, сотрудники в возрасте от 30 до 40 лет работали уже в обстановке завоеванных льгот. На фирме Чичкина ничего сразу не давалось. Люди жили в постоянном ожидании чего-то для них приятного. Причем если сотрудники переставали жить надеждой, а значит, и стараться заслужить это «приятное», их попросту увольняли. Считалось, что ожидание сильно приумножает силы сотрудников. Но и исполнение ожиданий тоже не должно было затягиваться на долгие годы: ожидание – вечно, но жизнь человека, особенно трудовая – конечна! Чичкин учитывал этот важный психологический момент. И потому уже после пяти лет работы каждый сотрудник получал 50 рублей наградных и начинал пользоваться ежегодно оплачиваемым отпуском. В своем бизнесе Чичкин завел это правило еще в конце XIX века, одним из первых в России. После десяти лет сумма наградных повышалась до ста рублей (чтоб никого не смущала эта скромная цифра – 100, уточним, что она равнялась по своей покупательной способности тысяче долларов США по нынешнему курсу), плюс ежемесячные проценты за выслугу лет. Причем эти проценты наличными деньгами сотрудникам фирмы на руки не выдавались -- деньги зачислялись на личный счет с выплатой 6% годовых. Стало быть, чем больше лет вы работали на фирме, тем больше вы зарабатывали… Вот так задолго до японских чудес в России процветала идея пожизненного найма и накопительной пенсии.
 
     Как, наверное, уже заметили умные читатели нашего аналитического журнала, на первых четырех этапах сотрудники фирмы «А. В. Чичкин» работали под таким негласным девизом ее хозяина: «Приручив сотрудников, береги их!». Пятый этап, который Чичкин называл для себя «Исполнением мечты и желаний», охватывал сотрудников от 40 до 65 лет. На этом этапе люди стимулировались (помимо, разумеется, положенных материальных выгод) прежде всего вниманием и уважением к ветеранам фирмы как со стороны руководства, так и со стороны более молодых сотрудников. Известно, что японцы, внедряя у себя систему Чичкина, тоже значительное внимание обращали именно на этот возраст: от 40 до 65 лет. Их особо поразили такие строки из размышлений Александра Васильевича: «В чем специфические особенности пожилого человека? (Напомню на всякий случай, что во времена Чичкина «пожилым» считался человек сразу после сорока лет. – А. К.) Это, во-первых, очень сильно повышенная реакция на внимание, ласку и уважение к его знаниям и опыту, питающих его жизненный тонус на финише его жизни. Незаслуженное оскорбление, издевательство над его немощью, насмешка над всем, что он совершил в жизни, травмируют его, унося последние силы так же, как уносит их кровь, текущая из открытой раны». Чичкин это прекрасно понимал, ведь он в своей фирме был одновременно и хозяином, так сказать, нанимателем чужого труда, и первым, и самым работящим и толковым ее работником (между прочим, именно это сочетание и является, как правило, основным условием всякого успешного частного бизнеса). Александр Васильевич был зрелым человеком, когда разрабатывал свою систему, и, следовательно, знал проблемы этого возраста - от 40 до 65 лет -- не понаслышке. Анализируя свою работу, работу своих сотрудников, партнеров, конкурентов, удачливых и не очень, Чичкин давно, когда сам был сорокалетним, отметил для себя, что очень часто человек, занятый в каком-то бизнесе, начинает испытывать:

– к 45 годам - беспокойство;
– к 50 годам – озадаченность перед новыми проблемами;
– к 55 годам – охлаждение к работе (при этом заработок может быть любым, это не меняет отношения к делу);
– к 60 годам – отвращение к профессии. После чего такого работника надо, естественно, тут же выметать с работы и отправлять на заслуженный отдых.
 
     Поскольку сам Чичкин дожил до 87 лет, но остался сотрудником, согласно своей собственной классификации, второго этапа своей системы (то есть этапа «Энтузиазм»), меня, конечно, заинтересовало, как ему удалось в свои весьма почтенные годы избежать беспокойства, озадаченности, охлаждения к работе и отвращения к профессии. Кроме меня это заинтересовало, как известно, только японцев, которых почему-то все интересует, особенно то, что у других плохо лежит. Это они заметили, что Чичкин так внимательно относился к зоне от 40 до 65 лет еще и потому, что считал (и печальный опыт это нередко подтверждал), что сей возрастной отрезок можно считать своеобразной «зоной оцепенелости и неподвижности сотрудника». А такой сотрудник, из-за плохого использования его опыта, знаний, мастерства, накопленных на предыдущих этапах «системы Чичкина», впадающий в эту самую «зону оцепенелости», мог принести бизнесу лишь урон. Поэтому так ценил Александр Васильевич тех своих сотрудников, кто, как и он, каждый на своем месте, зная про «систему Чичкина» или вовсе даже не подозревая о ее существовании, жил и работал по ней. Этих людей он считал своей «старой гвардией» и хранил сей кадровый резерв гораздо бережнее, чем Наполеон – свой.

ПРИДВОРНАЯ КОРОВА

     Как-то в 1907 году один из представителей «старой гвардии» обратился к Чичкину, мол, не подскажет ли уважаемый Александр Васильевич в таком вот вопросе. Есть, дескать, у его знакомого крестьянина Харитонова редкая корова Зинаида (для близких - Зина). И молоко у Зинаиды такого качества, что место ему только у нас, на Новорязанской. Но живет та корова у своего хозяина под Питером. И такая она, Зинаида, чувствительная, что ездить на поезде в Москву решительно отказывается! Так не подскажет ли любезный Александр Васильевич, как бы молоко той Зинаиды удивительной продвинуть, как сейчас говорят, на хорошее рыночное место в Питере хорошим, понимающим людям - в общем, тем, для кого слово Александра Васильевича кое-что значит.
 
     Чичкин припомнил таких людей в Питере и подсказал ветерану: пусть твой знакомый Харитонов пригонит свою удивительную Зинаиду прямо в Царское Село. Я похлопочу, чтобы Императрица соблаговолила отведать молока той капризницы, если, конечно, вы своей головой за нее ручаетесь! А там что будет, то будет. У них, в Царском Селе, конкуренция среди этих Зинаид, сами понимаете какая!..
 
     Так оно и вышло. Императрица Александра Федоровна сперва лично отведала молока, рекомендованного самим Чичкиным, и уж потом дала попробовать наследнику. Попробовав, тот решительно заявил, что более никакого другого молока вкушать не будет. После такой грамотной PR-кампании, с легкой руки Чичкина проведенной, корова Зинаида заняла почетное место на царской ферме. Крестьянину Харитонову сделали ценный подарок, которого ему хватило на хорошую жизнь почти до самой коллективизации, а за молоком к Зинаиде выстроилась очередь жаждущих.
 
     С тех пор очередь жаждущих того, чичкинского, молока не убавилась. Только вот сначала, при молчании крестьян, исчезли чичкины, потом, при молчании всех остальных - крестьяне харитоновы, а затем и коровы зинаиды куда-то подевались вместе со своим бесценным молоком.
А жаль.
Александр Корин
 
По материалам сайта "Русский предприниматель"

Картина дня

наверх